|
Ильи Олейникова не стало ранним утром 11 ноября. Диагноз рак легких артисту поставили весной – и он начал бороться за жизнь. В конце октября в Петербурге 65-летнему Олейникову стало плохо на съемках, его увезли в больницу. Врачи решили ввести его в состояние искусственного сна, чтобы помочь организму накопить силы. Но болезнь оказалась сильнее.
– Две недели, пока папу поддерживали аппараты, я жил с мамой в доме родителей, – рассказывает «СтарХиту» Денис Клявер. – Практически не смыкали глаз. Но в ночь на 11-е мама от усталости все-таки забылась сном, а я уткнулся в телевизор: шел какой-то фильм, я думал о своем. Около четырех утра с улицы донесся запах гари. Я выглянул в окно: у забора горело деревце, которое папа когда-то посадил. Ни с того ни с сего! Кто-то из соседей выскочил, потушил, а я не мог сдвинуться с места. Подумал: недобрый знак... В 5 утра мне позвонил дежурный реаниматолог из питерской медсанчасти №122, где лежал отец, и сказал виноватым голосом: «Денис, я сделал все, что в моих силах, но не смог его удержать. Отец ушел».
Вся семья проверяет здоровье
— Как ты нашел в себе силы сказать маме о том, что произошло?
Знаешь, Аня, я не стал ее будить. Не смог. Она так изнервничалась в те дни, ей нужна была передышка. Я хотел ехать в больницу, но врач мне сказал: «Не надо. Ничего сделать не сможешь – ночь». Так что несколько следующих часов я провел наедине со своими мыслями. Cпустился на 1-й этаж в гостиную, остановился перед столом с электронной фоторамкой. Одна за другой сменялись фотографии: папа с друзьями, с мамой, со мной, с Юрой Стояновым, с внуком Тимофеем… Оптимистичный, сильный, живой… Я взял с полки его автобиографию «Жизнь как песТня», которую читал лет 5 назад. И вот теперь листал веселые стории о его молодости – и плакал. Никогда не молился, а тут захотелось. Взял родительский молитвослов, читал вслух «за упокой души» – и это помогало сдерживать слезы. Когда проснулась мама, я обнял ее, сообщил, что папы больше нет… Она заплакала, я не стал утешать ее – лучше дать выход эмоциям. В то же утро, собравшись с силами, я позвонил близким друзьям отца – в первую очередь Стоянову. Он был в Одессе – но вечером прилетел в Питер. Не скрывал слез, сказал мне: «Ты теперь глава семьи». Он очень нас поддержал, помог организовать похороны. Маму мы постарались занять домашними хлопотами. Она перегладила все шторы, костюм для папы, который я потом отвез в морг… На похоронах подруга нашей семьи, ясновидящая Галина, сказала: «Он не должен был умереть. Раз так вышло, он ушел на небеса вместо кого-то». Потом моя жена ходила к нумерологу и услышала то же самое. Видимо, папа действительно спас кого-то из нас. Сейчас мы всей семьей проверяем здоровье. Собираюсь отправить маму за границу – подлечиться и отдохнуть в санатории.
Отец слишком переживал за меня
— Знаю, что вы с отцом были близки...
Нерушимая связь между нами присутствовала всегда. Он молчун, мне достаточно было просто находиться с ним рядом, чтобы чувствовать себя счастливым. Я всегда любил папу, но побаивался его. Главной маминой угрозой много лет было: «Сейчас расскажу отцу!» Недавно я вспоминал, как лет в 8 первый раз получил ремня. Папа взял меня с собой на съемки. Я сильно капризничал, и он пообещал, что дома выпорет. Я притих и до конца дня вел себя идеально. По дороге домой мы шутили, смеялись и вроде забыли о моих капризах. Но у подъезда папа вдруг сломал ветку у дерева. Спрашиваю: «Это зачем?» – «Я же обещал тебе всыпать!» – и хлестнул разок. Тогда я его зауважал – за то, что выполняет обещания. А когда мне было 13, он заподозрил, что я наркоман. В пионерском лагере возле медпункта я нашел запечатанную одноразовую иголку от шприца, положил в карман рубашки и забыл. В обед приехали родители, привезли гостинцы, а вещи забрали в стирку. Вечером, уже после отбоя, папа ворвался в мою комнату – приехал за 60 км! – с криком: «Показывай вены!» Пока всего не осмотрел, не успокоился.
— А в курении подозревал?
Да, но так и не застукал. А Стоянов знал. Мы познакомились, когда мне было 16. Он пришел в гости и сразу велел называть его Юрой и на «ты». Общался на равных, как будто он мой приятель. Как-то раз лукаво шепнул: «Покуриваешь?» – «Да», – отвечаю. –«Не бойся, не сдам». Так и завоевал мое доверие… Папа меня заподозрил в другом. На 16-летие я позвал в гости только пацанов. Папа удивился: «А где девочки? Я волнуюсь». В 17 девушка у меня появилась. Как-то он приехал домой и обнаружил в ванной забытый ею лифчик. Конечно, пожурил меня, но на лице было написано, что он гордится сыном!
— Он тебя баловал?
Старался давать самое лучшее. Мама контролировала траты. Папа приносил все деньги домой. Ему нравилось чувствовать себя добытчиком, ведь до 45 лет он столько не получал! Помню, когда в 1993 году она уехала на несколько месяцев в США (подрабатывала там горничной), мы остались вдвоем. И некому стало следить за деньгами. Папа приносил их, складывал в шкаф для кастрюль, под духовкой. А я каждое утро открывал и размышлял, словно богач: «Сколько взять сегодня – рубль, два?»
Вернуться назад
|
